Любовная аритмия маша трауб отзывы

На пляже было непривычно шумно. Паника нарастала. Вновь пришедшим рассказывали, что утонула бабуля-сердечница, да к тому же с давлением. А следом за ней утонула и дочь, у которой на глубине свело ногу (откуда взялась эта версия?), и внучка, которая не смогла вытащить двух женщин. И вот теперь маленький Сева остался сиротой. То есть еще не остался, но наверняка останется, потому что луна убывает. И вообще в прошлом году двое здесь утонули, прямо на этом пляже.

Еще через пятнадцать минут народ бился в истерике.

– Едут! Плывут! – послышался женский голос.

Резиновая лодка почти наполовину ушла под воду под весом пассажиров. В лодке сидели все три женщины. Диму рвало. Капитан дальнего плавания ругался матом так, что заглушал звук прибоя.

Когда все оказались на берегу, народ обступил женщин в ожидании подробностей.

Оказалось, что сначала выловили внучку Елизаветы Ивановны, которая доплыла до дальнего буйка и дальше не смогла – устала бороться с течением. Она зацепилась за буй и рыдала в голос. Потом увидели и дочь, которую течением прибило к скале. Она распорола, вылезая на камни, ногу, но в целом была в порядке.

Елизавету Ивановну подобрали на самом дальнем диком пляже. Она к нему уверенно гребла. Правда, уже по-собачьи.

– Мы сейчас вас вытащим! – закричал ей Дима.

– Не надо меня вытаскивать. Я отлично плыву. Просто моя скорость чуть меньше скорости течения, вот меня и прибило, – ответила Елизавета Ивановна.

Дима из-за шума лодки и волн ничего не услышал.

– Не волнуйтесь, мы вас спасем! – крикнул он.

– Я не волнуюсь, – рассердилась Елизавета Ивановна, – это вы мне мешаете плыть!

– Поднимайтесь на борт, – строго велел Владимир Иванович.

Елизавету Ивановну вытаскивали долго – она никак не могла закинуть ногу в лодку.

– Давайте мы вам веревку бросим, вы зацепитесь! – кричал ей Дима.

– Не нужна мне ваша веревка, – ругалась Елизавета Ивановна, но за веревку зацепилась. Впрочем, идея была плохой – из-за волн бабуля все время оказывалась под водой.

– Вы меня утопите! – закричала она, откашлявшись. – Лучше б я сама утонула!

– Елизавета Ивановна, пожалуйста, – умолял ее Дима. – Давайте еще разик попробуем вас в лодку затащить.

– Как вы мне все надоели! Никакого покоя! Даже в море меня достали! – ругалась бабуля, которую все же удалось затащить в лодку. – Плыла себе, никого не трогала, пешком бы дошла с пляжа.

Ее дочь сидела в некотором ступоре и рассматривала свою ногу, осторожно трогая окровавленный бинт. Внучка Елизаветы Ивановны, в которую Дима влил водки, продолжала плакать. Самого Диму опять мутило. Владимир Иванович молчал и управлял лодкой так, как будто стоял за штурвалом крейсера.

Когда паника улеглась и все стали медленно расходиться, продолжая обсуждать происшедшее, дочь Елизаветы Ивановны вдруг подскочила, забыв про больную ногу, сорвала с головы матери купальную шапочку, в которой та так и сидела, побежала на пирс и закинула ее далеко в море.

– Все! – крикнула она шапочке.

Внучка уже не плакала. Она целовала Севу, который пытался вырваться из материнских объятий, и подвывала. Дима молча наливал водку в рюмку, выпивал залпом и снова наливал. Владимир Иванович привязал лодку и еще долго сидел в шезлонге, глядя на вдруг успокоившееся море. Волны мучили резиновую шапочку, которая билась о камни, цеплялась розочками, но ее опять сносило на глубину.

Так бывает – тебе кажется, что жизнь вполне наладилась и даже удалась. Ты – счастливчик, все у тебя ровно и гладко. И вдруг – удар. Ты словно спотыкаешься на ровной дороге и понимаешь, что то, что было раньше, – не жизнь, не настоящая жизнь.

Появляется человек, без которого ты задыхаешься, физически не можешь дышать.

Будь тебе девятнадцать, у тебя не было бы сомнений в том, что счастье продлится вечно. Но тебе почти сорок, и ты больше не веришь в сказки…

В какой-то момент жизни – Артем даже хорошо запомнил тот год – все складывалось как нельзя лучше. Ему было легко жить – бесконечные спонтанные поездки на несколько дней, необременительная работа, деньги, подруги, друзья…

Тогда было модно покупать недвижимость за границей. Его коллеги покупали дома, квартиры, отправляли туда детей, жен и тещ. Покупали массово, в одном поселке или деревушке – чтобы рядом были «свои люди», с которыми можно вечерком выпить, закусить и поговорить. Чтобы у жен было свое «комьюнити», а у детей – свой круг общения, чему тоже в те годы придавали большое значение. Времена, когда дети дружили друг с другом не через родителей, а сами по себе, прошли. Росло поколение, которое не выбирало себе друзей – их выбирали родители. И представить себе, что в гости без звонка может зайти соседский мальчик с восьмого этажа, было невозможно. В этой компании, куда Артем влился совершенно случайно, через коллегу, дети занимались музыкой, английским или французским, играли в шахматы, прилично вели себя за столом. На отдыхе это сильно облегчало жизнь старшему поколению – отцы могли спокойно вздремнуть после обеда, а матери с легким сердцем отпускали сына или дочь к соседям, зная, что там чадо «плохому не научат».

Была в этой компании и «перспективная молодежь», к которой относился и Артем. Те, кто пока не был обременен семьей и детьми. Те, кто всегда мог рассказать свежий политический анекдот и вносил живую струю в неспешные, перетекающие из одного дня в другой застольные беседы уважаемых «стариков», к которым относились те обитатели этого анклава, кому было около сорока лет.

Артем впервые оказался здесь с коллегой-любовницей, она пригласила его на неделю. Он знал, что у коллеги есть бывший муж, который и оказался хозяином дома. Впрочем, сам хозяин появлялся здесь редко – дом превратился в этакий таймшер. Здесь жили поочередно. Сначала бывшая жена с очередным бой-френдом, в тот момент – Артемом. Потом приезжала жена нынешняя с сыном. Потом наступала очередь сестры с мужем, после заезжала племянница с подругой. При этом, что удивляло Артема, все сохраняли добрососедские отношения, справлялись о здоровье хозяина-мужа и передавали друг другу приветы.

В тот первый раз Артем сразу попал на детский праздник. Коллега-любовница искала для соседского мальчика «интеллектуальный» подарок, а не какую-нибудь «бестолковую фигню». Не то чтобы ее волновало развитие ребенка, но так было принято, иначе «не поймут». Дети на празднике чинно сидели за столом, играли в интеллектуальные игры типа скрабла, участвовали в конкурсах на эрудицию и пели песни из кинофильма «Мери Поппинс» под аккомпанемент мамы именинника. Для этого во двор было перенесено электрическое пианино, за которым, как потом услышал Артем, именинник даже на каникулах играл хроматические гаммы.

Артем поначалу был в шоке. И от детей – таких послушных, спрашивающих разрешение, прежде чем выйти из-за стола, и от взрослых. Здесь, и он понял это сразу, у каждого имелся свой образ, своя роль. Была бизнесвумен на отдыхе, не расстававшаяся с телефоном и четко контролировавшая выражение лица. Ее дочь – восемнадцатилетняя красотка, еще в четырнадцать обозначенная как enfant terrible. Дочь курила, выпуская дым в лицо приличным детям, которые кашляли в кулачок, пила самогон и дерзила, разве что не хамила собеседникам. На самом же деле – Артем это тоже сразу почувствовал – девушка была мягкой и ранимой. И еще – очень уставшей, несмотря на свой юный возраст.

Был мужчина, этакий бонвиван, знаток оперы – приятный, располагающий и одновременно очень дистанцированный.

Коллега Артема – фам фаталь, менявшая любовников каждый сезон, но, как считало общество, до сих пор любившая только мужа, что позволяло считать ее не б…, а, напротив, страдающей женщиной.

Артем веселился, шутил и сам заразительно смеялся. Он сразу кинулся к детям, оторвал их от очередного скучного конкурса и предложил сыграть в «крокодила» – кто смешнее покажет загаданного сказочного персонажа. Потом нашел сдутый футбольный мяч и быстро организовал футбол. Успокоился только после того, как лично засандалил мячом в тарелку коллеге-любовнице и увидел этих детей другими – грязными, веселыми и счастливыми. Он вместе с ними ел грязными руками праздничный торт и щипал коллегу за бедро.

– Вообще-то он не идиот, – сообщила «обществу» коллега.

Артема «погоняли» по книгам и кинокартинам, музыке и вопросам из категории «общие знания». Он, еле сдерживая смех, ответил на все, после чего ему поставили диагноз – «симпатичный, обаятельный инфантильный мальчишка».

После нескольких замечаний, которые Артем обронил в адрес дам: отметил стильную льняную рубашку у одной, оценил туфли другой, поговорил о кризисе среднего возраста у мужчин и кризисе первого класса у ребенка с третьей, – он был признан знатоком женской физиологии и психологии. Артем отметил, что даже коллега-любовница посмотрела на него другими глазами. Его стали считать «своим» и «приняли в общество». Такие люди – веселые, легкие, обаятельные, с чувством юмора – здесь были нужны. К тому же у Артема имелось еще одно качество, которое тут особенно ценилось, – он умел слушать и считал собеседника «гением», какую бы ересь тот ни нес.

Артема за один вечер полюбили все – и дамы, и дети, и старшее поколение.

Они, «старики», втайне мечтавшие о ранней пенсии, которую хоть на неделю обретали здесь, на берегу моря, сидели на верандах, курили, выпивали, смотрели на море и ближе к обеду, делая над собой усилие, спускались вниз, к берегу. Там переодевались, обмотавшись полотенцем, и плыли к камню – у каждого был свой ориентир, свой камень, ближний или дальний. С чувством глубокого самоуважения и облегчения приплывали назад, переодевались в сухое, развешивали мокрые плавки на скале. Обсуждали температуру воды, холодное течение, вчерашний дождь, вновь прибывших или уехавших. Кто-нибудь из «молодых» вспоминал ночной уговор – кто последний встанет и придет на пляж, с того бутылка шампанского, – и приносили бутылку, открывали, с хлопком и брызгами, разливали в пластиковые стаканчики… Морщились, но пили.

Женщины приходили на пляж без макияжа, ныряли и плавали с головой – чтобы проснуться, избавиться от похмелья.

Здесь, на пляже, Артем выдержал второй экзамен. Дамы отметили, что он в хорошей физической форме, у него красивое тело. Мужчины признали, что он прекрасно плавает, но не старается никого «переплыть». Держится корректно, плывет в том темпе, который задает «попутчик».

С детьми он организовал игру в водное поло и показал, как прыгать со скалы рыбкой. В Артема невозможно было не влюбиться: казалось, он обладает мужской силой и женской интуицией – сумасшедшее сочетание.